• Главная страница
• Архив новостей
• Карта сайта
• Официальные документы
• Мероприятия
• Участники
• История Феодальной Японии

• Культура

• Исторические битвы
• Исторические личности
• Материальная культура
• Читальный зал
• Прочее
• Доспехи
• Вооружение
• Костюм
• Аксессуары и предметы быта
• Доска позора
• Форум
• Контакты

 

 

 

________________

 

 

БИБЛИОТЕКА


Читальный зал


Н. И. Конрад. Япония. Народ и государство. Исторический очерк

 

Внеяпонских гипотез - три: океанийская, корейская и китайская. Первая из них находится в тесной связи с вопросом о происхождении японцев, разобранном выше, и трактует вопрос так же, как и в области той проблемы. Корейская гипотеза поддерживается Фудзии, приходящего к ней путем анализа имен синтоистических божеств, з которых он видит отражение наименований, даваемых в древней Корее государственным чинам; вместе с тем он обнаруживает много общих слов в древнеяпонском и древнекорейском языках. Корейскую же гипотезу разделяет другой ученый - Ёкояма, впрочем, как будто не решающийся прямо это утверждать. Китайская гипотеза выставлена, главным образом, учеными китайской школы, в частности знаменитым синологом конца XVII и первой половины XVIII века - Хаяси Радзан. Она имеет в виду конкретно удел У в древнем Китае и пытается обосновываться на свидетельстве китайской историко-географической литературы, в частности на "Описании Вэй" (Вэй-чжи), где существует замечание, что японцы являются потомками выходцев из этого удела. Гипотеза эта выдвинута несколько историко-критическими соображениями, но продиктована, без сомнения, тем необычайным преклонением перед китайской литературой, философией и историей, каковым были проникнуты эти синологи. Какому-нибудь ничтожному и прямо сомнительному показанию китайских исторических сочинений верили больше, чем очевидному, но появившемуся на почве Японии, особенно в пределах мифологии.


Прежде всего следует признать, что в самую раннюю эпоху своего - сколько-нибудь исторического - существования, японцы, жившие в Хюга или Ямато, уже не помнили конкретно своей родины. Перешедший к ним термин Такамагахара в связи с общим мифологическим складом мышления означал, и не мог не означать только мифологическое понятие "небо", в основе своей, может быть, и бывшее вполне реальным, но в процессе естественно развивающейся мифологизации культурных и этнических моментов утратившее для народного сознания свое реальное содержание. Поэтому искать в древних мифологических сводах конкретных указаний на местности совершенно излишне, так как таковых там не может быть.


С другой стороны, ясно, что искать прародину на почве собственно Японии также неосновательно, так как, если бы японское племя действительно являлось аборигеном страны, у него была бы совершенно определенная связь с местом своего зарождения; связь, нашедшая бы себе отчетливое и конкретное отражение в мифологических сводах. К тому же, гораздо дольше держались бы и воспоминания о месте их первоначального поселения, и они не исчезли бы так быстро из памяти народа.


Существовала бы определенная территория, или пункт, окруженный мифологическим покровом, религиозным поклонением и почитаемый, как исконная родина. Вместо же этого, уже в Кодзики и Нихонсёки т. е. в древнейших мифологических памятниках - налицо, как еще подметил Мотоори, мифологически неопределенная трактовка Такамагахара, как "неба". Следует думать, что прародина японцев - явление очень далекое от исторических времен и, несомненно, чуждое собственно японской почве.


Поэтому гораздо правильнее будет при дальнейшем исследовании вопроса отвлечься от Такамагахара и связанных с нею предубеждений и презумпций и обратиться к помощи археологии и антропологии. Как в вопросе о происхождении и составе японского племени, последнее слово, по-видимому, будет сказано этими науками, - так и здесь: от них нужно ждать надежных указаний.


В связи с проблемой прародины японцев может быть затронут вопрос и о так наз. "Оясима-но-куни" - стране восьми больших островов. Название это идет из тех же двух мифологических источников и имеет в виду те "острова", которые были "сотворены" или рождены четою божеств-людей: Идзанаги и Идзанами. Можно думать, что в эпоху появления Кодзики и Нихонсёки это название так п понимали. Это предположение, однако, оспаривается Куроита, утверждающим, что первоначальное значение этого слова просто указывает на неопределенное множество областей ("о" - признак и величины, и множества; "я" - в этом же смысле; "сима" - как в смысле остров, так и вообще: область, территория). Такое понимание в духе первобытного мышления, и только впоследствии оно сменилось другой этимологией, причем эта этимология служит лучшим свидетельством размеров географического кругозора древних японцев и диапазона их этнического и политического влияния. Название Оясима-но-куни - вначале общее обозначение всей территории Японии, совершенно неопределенной по размерам, впоследствии стало чем-то в роде официального наименования страны, причем не в сношениях с иностранцами, где существовал термин, обособляющий Японию от всех прочих соприкасавшихся государств, именно "Хи-но-мото-но-куни", т. е. страна, где восходит солнце - но исключительно во внутреннем обиходе.


Б. Территория в конце истории
Если следовать установленному выше в отношении конечного момента собственно истории, т. е. заканчивать исследование на 1868 г., то картина той территории, которую занимала Япония к моменту своего вхождения в общую мировую историю, представляется в следующем виде:
За время своего более чем полуторатысячелетнего достоверно исторического существования японский народ сумел лишь закрепить за собою не более, как те же основные части японского архипелага, на которые уже с давних пор простиралось его и этническое и политическое влияние. Японцы окончательно утвердились на всех главных островах, за исключением все же не вполне колонизованного Хоккайдо: лишь в новейшую эпоху правительство стало уделять большое внимание этой колонизации и окончательно соединило остров со всей прочей страной. К концу же феодальной империи Токугава этот Хоккайдо, тогда еще именуемый островом Эдзо, хотя и числился за японским государством, но фактически лишь в некоторых своих частях представлял собою приобщенную к общему целому, в смысле жизни и культуры, территорию. Под вопросом стояли Курильские острова, на которые претендовали русские; неясно было и положение Сахалина, который как будто и числился за Японией, но фактически находился в сфере влияния России. На юге - в таком же неопределенном положении находились острова Рюкю, бывшие безусловно в сфере влияния японского правительства, но юридически ему прочно непринадлежавшие.


Период новейшей истории Японии - эпоха Мэйдзи (1868-1912) резко изменила картину, внеся в нее ясность, с другой же стороны, раздвинув границы японской империи до небывалых доселе размеров. С 1871 г. началась прочная колонизация Эдзо, который был переименован в Хоккайдо и получил свое особенное устройство; в 1875 г. Япония получила в обмен за Сахалин Курильские острова, именуемые в японской географии Тисима, в 1879 г. окончательно закреплены острова Рюкю, в 1895 г. в результате японо-китайской войны приобретен остров Формоза, в японской географии - Тайван; в результате русско-японской войны Япония получает южную половину Сахалина, в японской географии - Карафуто или Кабафуто, и становится твердой ногой на азиатском материке, оккупируя по русским следам южную Манчжурию и Ляодунский полуостров; в 1910 г. присоединяется Корейский полуостров, и положение Японии на континенте становится окончательно прочным. С этими границами Япония переходит с 1912 г. в новую эпоху - ныне текущую и именуемую в японской официальной терминологии - эпохой Тайсё.

<<<<<<<Предыдущая страница _______ Следующая страница>>>>>>>>

 

Оглавление

 

Цитируется по изданию

Н. И. Конрад. Япония. Народ и государство. Исторический очерк. Петроград, 1923