Эйдзи
Ёсикава Честь самурая
Крестьяне
заговорили в один голос. Беспорядки начались с того, что из арсенала
раздали мечи и копья. Разбойники пили сакэ и вопили о решимости
сражаться до последней капли крови и внезапно начали грабить и
жечь дома. В конце концов банда взяла с собой оружие, еду и все
ценное, награбленное в деревне, и бежала. Громкими разговорами
о смертном бое они, похоже, хотели отпугнуть возможных преследователей.
"Может, они меня перехитрили?" - размышлял Короку, спешиваясь.
Он велел крестьянам идти домой, а затем с помощью своих воинов
потушил пожар, бушевавший в деревне. Короку спас оскверненный
разбойниками сельский храм. На заре он предался молитве.
- Тэндзо - один из многих побегов на древе нашей семьи, но тень
его злодеяний падает на весь род Хатидзука. Прошу прощения за
содеянное им и клянусь, что Тэндзо ждет смертная казнь. Обещаю
облегчить жизнь здешним крестьянам и преподнести щедрые дары храму.
Верные воины окружали своего сюзерена.
- Неужто это - вожак разбойников? - перешептывались крестьяне.
Их недоумение и подозрительность не были напрасными. Именно именем
Хатидзуки Тэндзо подкреплял права на бесчисленные преступления
и поборы. Он приходился племянником Короку и считал его своим
повелителем, поэтому крестьяне не верили и Короку. Короку понимал,
что поражение неизбежно, если не заручиться поддержкой богов и
местных жителей.
Наконец вернулись лазутчики, посланные по следу Тэндзо.
- В его отряде человек семьдесят, - доложили они. - Судя по следам,
разбойники ушли в горы у Хигаси Касугаи и бегут к дороге Мино.
- Половина воинов возвращается домой для охраны владений клана
Хатидзука. Часть остается здесь, чтобы помочь крестьянам. Ближайшие
мои соратники отправляются в погоню, - распорядился Короку.
Короку оставил при себе полсотни человек. Миновав Комаки и Кубосики,
они столкнулись с частью шайки. Тэндзо выставил дозоры на нескольких
дорогах и, обнаружив погоню, избрал кружной путь. Пришли вести,
что его люди спускаются с вершины горы Сэто в деревню Асукэ.
В
полдень на четвертый день после того, как спалили Микурию, стояла
жара. Дорога взбиралась в гору, а люди Тэндзо несли на себе оружие
и доспехи. Шайка выбилась из сил. Они уходили все дальше, бросая
по пути лошадей и поклажу, чтобы не мешкать, и вошли в ущелье
реки Додзуки изнуренными, голодными, промокшими от пота. На привале
маленький отряд Тэндзо был атакован с двух сторон воинами Короку,
которые спустились по стенам ущелья. Валуны и люди обрушились
на беглецов, и вскоре вода в реке окрасилась кровью. Одних закололи,
других забили до смерти камнями, третьи утонули. Никто не думал
о том, что врагов связывали родственные узы. В бою сошлись дядья
и племянники, двоюродные братья. Клан занимался самоуничтожением,
но оно было необходимым. Род считал себя единым целым, и если
в его теле появлялась опухоль, надлежало избавиться от нее любой
ценой.
Бесстрашный воин Короку был залит кровью сородичей. Он громко
вызывал Тэндзо на поединок, но племянника не было видно. Девять
человек из отряда Короку погибло, зато уничтожили почти всех разбойников.
Среди убитых Тэндзо не оказалось. Он, вероятно, бежал с поля боя
и петлял теперь по горным тропам.
"Собака! - Короку заскрежетал зубами. - Он направляется в
Каи".
Короку с вершины холма осматривал окрестности. Внезапно откуда
то донесся ружейный выстрел - эхо его прокатилось по горам, словно
насмехаясь над Короку. Слезы ярости навернулись ему на глаза.
Ведь он с племянником, оказавшимся негодяем, люди одной крови.
Плакал он и от сознания своего бессилия. Короку сознавал, что
безвозвратно минуло то время, когда он мог возвыситься из главы
рода до правителя всей провинции. "Если я не в состоянии
управиться даже с родней… - горько подумал он. - Одной воинской
силы мало, надо уметь властвовать людьми и хотя бы поддерживать
порядок в собственном доме".
Короку невольно улыбнулся сквозь слезы. "И все же мерзавец
Тэндзо кое чему научил меня", - подумал он и приказал прекратить
погоню.
Его отряд, уменьшившийся до тридцати с лишним человек, двинулся
из ущелья Додзуки в Коромо. Они встали на привал в окрестностях
города и на следующее утро выслали гонца в крепость Окадзаки за
разрешением проследовать через нее. К Окадзаки отряд подошел в
полночь. По главным дорогам, ведущим к дому Короку, располагалось
множество крепостей и укрепленных застав. Через некоторые заставы
не пропускали вооруженных людей. Поход по суше длился бы долго,
поэтому Короку решил плыть на лодках по реке Яхаги, а потом следовать
от Охамы до Ханды. Из Токонамэ им предстояло проплыть морем до
устья реки Каниэ, а затем вверх до Хатидзуки.
К реке Яхаги отряд вышел в полночь. Лодок поблизости не оказалось.
Река была широкой и быстрой. Огорченный Короку и его спутники
расположились под деревьями.
- Если не найдем лодок, чтобы спуститься по реке, надо нанять
паром и отправиться по другому берегу.
- Уже поздно. Дождемся рассвета.
Короку беспокоила необходимость испрашивать в крепости Окадзаки
разрешение на ночлег.
- Поищем паром, - распорядился он. - Если нам повезет вскоре переправиться
через реку, то к рассвету мы проделаем тот же путь, что и на лодках.
- Парома не видно.
- Хотя бы один паром обязательно должен быть. Как, по твоему,
днем люди переправляются на тот берег? Река очень широкая! В прибрежном
тростнике наверняка припрятаны лодки на всякий случай. Поищите
лучше!
Воины разбились на два отряда. Один отправился вверх по течению,
другой - вниз.
- Нашел! - раздался голос.
На подмытом участке берега росло несколько ив. Их корни торчали
из земли, а ветки склонялись к воде. Река в этом месте, спокойная
и темная, походила на глубокое озеро. Под деревьями была привязана
лодка.
- Для переправы годится!
Нашедший лодку спрыгнул с обрыва, чтобы спустить ее вниз по течению,
и потянулся к веревке. Воин внезапно отдернул руку и посмотрел
на днище лодки. Обычная плоскодонка для перевозки небольших грузов.
Она уже отслужила свое. Лодка была с трещиной в бортах, на дне
полно ила, но переправиться через реку на ней все же можно. Воина
смутил не убогий вид посудины, а человек в ней, который спал под
драной циновкой, издавая оглушительный храп. На спящем была странная
одежда - кимоно с короткими не по росту рукавами, грязные штаны
и рукавицы, на босых ногах соломенные сандалии. Непонятно было,
подросток это или взрослый мужчина. Он лежал на спине под открытым
небом, и ночная роса сверкала на его бровях и ресницах. Незнакомец
спал безмятежным сном.
- Эй, ты! - Воин безуспешно пытался разбудить его. Он окликал
спящего снова и снова и наконец легонько ткнул древком копья в
грудь. - Просыпайся, слышишь!
Хиёси открыл глаза, вскрикнул и ухватился за копье, уставившись
на воина. Вода вокруг лодки текла так же тихо, как теперешняя
жизнь Хиёси. В начале прошлого года, когда морозной ночью он простился
с матерью и сестрой, он поклялся вернуться домой, став великим
человеком. У Хиёси пропало желание скитаться по чужим домам, нанимаясь
в услужение то к купцу, то к ремесленнику. Он мечтал поступить
на службу к самураю. Уродливая внешность и жалкая одежда отталкивали
людей, к тому же у него не было документа о рождении, не говоря
уже о низком происхождении.
Хиёси побывал в Киёсу, Нагое, Сумпу, Одаваре. Набравшись смелости,
он подходил к воротам самурайского дома, но его просьба неизменно
вызывала хохот и насмешки. Однажды его даже прогнали метлой. Деньги
кончились, и он теперь согласился с тетушкой из Ябуямы, которая
твердила ему о жестокости мира. Он не расставался с мечтой и верил
в ее исполнение. Хиёси делился своими планами с каждым встречным.
Он ночевал в чистом поле, в траве или, как сегодня, в рассохшейся
лодке, но постоянно думал, как осчастливить мать, которая всю
жизнь влачила жалкое существование. Беспокоился он и о печальной
участи сестры, которая из за нищеты не могла выйти замуж.
Были у Хиёси и свои собственные тревоги. Он постоянно ощущал голод,
сколько бы ни съел. Он с завистью смотрел на красивые и большие
дома, на изысканную одежду самураев, стыдясь своих лохмотьев.
Заглядывался на красивых женщин, упиваясь исходившим от них ароматом.
Хиёси ни на минуту не забывал о главном - сделать счастливой мать.
Собственные желания могут подождать. Он бездельничал и скитался,
не замечая постоянную пустоту в желудке. Хиёси делал множество
открытий, узнавая, как устроен мир, наблюдая человеческие страсти,
обычаи разных краев. Он пытался разобраться в происходящем в стране,
приглядывался к боевой мощи разных провинций, сравнивал жизнь
в городе и в деревне.
В конце прошлого столетия с началом смуты многие мужчины занялись
изучением бусидо. Воинский кодекс обрекал человека на жизнь, полную
тягот и испытаний. Полтора года Хиёси следовал Пути Воина, но
ему ни разу не довелось пустить в дело свой длинный меч. На оставшиеся
деньги он купил у купца большой запас иголок и стал бродячим торговцем.
Со своим товаром он забрел даже в Каи и Хокуэцу. Коробейник из
него получился ловкий.
- Кому иголки? Швейные иголки из Киото! Подходите. Шьют шелк и
хлопок. Швейные иголки из Киото!
Заработков едва хватало на пропитание. Хиёси не заболел купеческой
страстью к наживе.
В Одаваре правил клан Ходзё, в Каи - Такэда, в Суруге - Имагава.
Побывав в больших укрепленных городах на севере, Хиёси почувствовал,
что грядут великие перемены. Ему казалось, что назревающие события
уже не будут беспорядочными стычками, которые до сих пор не давали
покоя людям во всей Японии. Разразится великая война, и в ее пламени
страна исцелится от многолетних хворей. "И тогда, - думал
он, шагая по деревням с коробом иголок, - даже я сумею…"
Страна устала от бесчинств сёгунов Асикага. Вокруг царит хаос,
и время призывает молодых.
Из северных провинций Хиёси перебрался в Киото и Оми. Из Овари
он добрался до Окадзаки, прослышав, что в этом городе крепости
живет его родственник по отцу. Хиёси не собирался просить милостыню
у родственников, но этим летом он заболел, отравившись несвежей
пищей. Ему захотелось немного отдохнуть и узнать новости из дома.
Два дня он безуспешно искал в городе своего родственника. Стояла
сильная жара, и Хиёси выпил воды из пруда. Вскоре он почувствовал
резь в желудке. Вечером он доплелся до берега Яхаги и набрел на
лодку под ивами. Его знобило. Рот пересох, словно набитый сухими
колючками. И в эти минуты он думал о матери, а когда задремал,
она явилась ему во сне. Потом Хиёси провалился в глубокий сон,
и мать, сестра, боль в желудке, звездное небо куда то исчезли.
Забытье длилось до тех пор, пока воин из отряда Короку не постучал
ему по груди древком копья.
Хиёси истошно завопил и ухватился за древко копья. В те стародавние
дни считали, что душа обитает в груди, как в храме, таящемся в
глубине человеческого тела.
- Живо просыпайся! - Воин дергал копье из рук Хиёси, но юноша
не отпускал его.
- Я уже проснулся! - сказал он, садясь в лодке.
- Прочь из лодки! - сердито закричал воин, дивясь силе тщедушного
юноши.
- Как это?
- Немедленно! Нам нужна эта лодка, ясно?
- А что, если я не захочу? - насупился Хиёси.
- Что что?
- Если я не захочу уйти?
- Что?!
- Почему я должен подчиняться тебе?
- Поговори у меня, ублюдок!
- О ком это ты? Разбудил меня, ударив копьем, а теперь гонишь?
Кто же из нас ублюдок?
- Придержи ка язык. Не видишь, с кем разговариваешь?
- С каким то мужчиной.
- Ничего себе ответ!
- Каков вопрос, таков и ответ.
- Слишком ты говорлив, юнец! Сейчас язык у тебя отсохнет. Мы -
воины клана Хатидзука Короку. Мы только что прибыли сюда, и нам
необходима лодка, чтобы переправиться на тот берег.
- Лодку увидел, а человека в ней проглядел. Это моя лодка.
|
