Эйдзи
Ёсикава Честь самурая
Юный оруженосец, верно, что то перепутал. Нагато поспешно оделся
и предполагал найти Нобунагу в полной готовности. Стоило Нобунаге
крикнуть: "Коня!" - и он сам опережал всех во дворе.
- Войди, не стесняйся! - сказал Нобунага, сложив руки в очередной
фигуре танца. - Ты счастливчик, Нагато. Ты единственный видишь
мой танец прощания с жизнью. Достойное зрелище!
Нагато, осознав смысл происходящего, устыдился своих сомнений
и почтительно застыл в углу зала.
- Это слишком великая честь для такого недостойного человека,
как я. Позвольте и мне спеть последнюю песню.
- А ты умеешь? Прекрасно! Саи, играй!
Служанка стояла понурив голову.
Человеку
суждено
Жить под небом лишь полвека.
Наш бренный мир - лишь сон,
Напрасный и обманный.
Нам жизнь дана всего лишь раз,
Весь мир подвластен смерти.
Нагато пел,
а перед его мысленным взором проносились долгие годы службы с
той поры, когда Нобунага был еще юношей. Души певца и танцора
слились воедино. В полумраке на бледном лице Саи заблестели слезы.
Искусница Саи на этот раз играла на барабане прекрасно.
Нобунага швырнул на пол веер, воскликнув:
- Вот она, смерть! - Облачившись в доспехи, он обратился к верной
служанке: - Саи, как только услышишь, что меня убили, немедленно
поджигай крепость!
Отложив в сторону барабан, она склонилась в поклоне.
- Слушаюсь, мой господин, - ответила она, не посмев взглянуть
ему в глаза.
- Нагато! Труби выступление!
Нобунага бросил взгляд в глубину дома, где жили его любимые дочери,
посмотрел на поминальные таблички с именами покойных предков.
- Прощайте! - произнес он с глубоким волнением. Надев шлем, Нобунага
выбежал из дома.
Трубный голос раковины прозвучал в предрассветной тьме. Из за
туч проглядывали яркие звезды.
- Князь Нобунага выступает в военный поход!
Самураи поспешили за своим господином.
Работники кухни и те, кто был слишком стар для сражения в поле,
оставались охранять крепость. Они выбежали к воротам, чтобы проводить
войско. Сейчас было видно, что в крепости не более полусотни мужчин.
Да и войско Нобунаги было невелико.
Коня, на котором в это утро ехал Нобунага, звали Цукинова. В темноте
у ворот шуршали листья, которые гнал сильный ветер, мелькали огоньки
фонарей. Нобунага вскочил в украшенное перламутром седло и помчался
к главным воротам. Доспехи и большой меч позвякивали на скаку.
Оставшиеся в крепости пали перед князем. Нобунага коротко попрощался
с теми, кто долгие годы служил ему. Он жалел старых воинов, своих
дочерей. Всем предстояли сиротство и лишения. Нобунага невольно
прослезился.
Слезы у Нобунаги просохли, потому что Цукинова уже нес его навстречу
рассвету.
- Наш господин!
- Остановитесь!
- Подождите!
Шестеро всадников - Нобунага и оруженосцы, - по обыкновению, скакали
впереди. Нобунага не оборачивался на крики приближенных, которые
пытались не отстать от князя. Враг был на востоке, там же находились
и те, к кому он спешил на выручку. Когда они доберутся до места,
где им предстоит умереть, солнце высоко поднимется в небе. Нобунага
в какой то миг подумал, что смерть его ничего не изменит в мире.
Он родился на этой земле, здесь же и уйдет из жизни.
- Князь! Нобунага! - внезапно окликнули Нобунагу на городском
перекрестке.
- Ёсинари! - удивился он.
- Я, мой господин.
- И Кацуиэ?
- Слушаюсь, мой господин!
- Быстро вы домчались! - похвалил Нобунага и, привстав в стременах,
спросил: - Сколько вас?
- Двести. Сто двадцать всадников под началом Мори Ёсинари и восемьдесят
воинов Сибаты Кацуиэ. Мы дожидались вас здесь.
Среди лучников, которыми командовал Ёсинари, были и Матаэмон и
Токитиро с отрядом из тридцати пеших воинов.
Нобунага сразу заметил его. "А вот и Обезьяна", - подумал
он. Нобунага обозрел свое воинство. Две сотни воинов, исполненных
решимости сразиться и умереть. "Отваги им не занимать",
- подумал Нобунага, и глаза у него загорелись. Конечно, такой
отряд против армии в сорок тысяч человек - все равно что пригоршня
песку против ветра. Нобунага сомневался, что воины Ёсимото обладают
подобным мужеством и отвагой. Боевой дух соратников укрепил его
волю. Пусть им суждено погибнуть, но их смерть не будет напрасной.
Добровольно пойдя на смерть, они останутся жить в людской памяти.
- Светает. Вперед! - скомандовал Нобунага.
Он поскакал по дороге Ацута на восток. Воины следовали за ним
в утреннем тумане, поглотившем придорожные дома. Воины катились
валом, не соблюдая строя. По обычаю, когда князь отправляется
на войну, все его подданные высыпают на улицу, провожая войско
бодрыми криками. Войско идет под развернутыми знаменами. Военачальник
едет во главе, блистая могуществом. Воины шагают под непрерывный
барабанный бой. Нобунага был равнодушен к показному великолепию.
Его отряд передвигался с такой быстротой, что невозможно было
соблюсти строй.
Им предстояло сразиться насмерть. Нобунага скакал впереди, уверенный
и решительный. Никто не отставал, не прятался под покровом тумана.
По пути к отряду присоединялись новые воины. Сигнал к выступлению
прозвучал внезапно, поэтому многие, не успев к построению, нагоняли
отряд на улицах города.
Шум разбудил и тех, кто спокойно спал в этот ранний час. Заспанные
крестьяне, торговцы и ремесленники отпирали ворота и кричали:
- Война! Война!
Они догадывались, что всадником, скачущим впереди, был их князь
Нобунага.
- Нагато! Нагато!
Нобунага повернулся к Нагато, но того не оказалось рядом. Он скакал,
отстав на пятьдесят кэнов, в толпе воинов. Вслед за князем мчались
бок о бок Кацуиэ и Ёсинари. У въезда в Ацуту к ним присоединилась
еще одна группа воинов.
- Кацуиэ! - прокричал на скаку Нобунага. - Мы приближаемся к вратам
храма! Надо остановить все войско. Я хочу помолиться напоследок.
У храмовых ворот он спешился. Верховный жрец и его свита поспешили
навстречу князю.
- Благодарю за встречу. Я приехал вознести молитву перед сражением.
На подступах к храму, между двумя рядами деревьев, висел туман.
Верховный жрец подошел к священному ручью для совершения обряда
очищения. Нобунага омыл руки из черпака и сполоснул рот. Затем
зачерпнул воду ладонью и выпил одним глотком.
- Доброе предзнаменование! - громко, чтобы его услышали воины,
произнес Нобунага, глядя в небо.
Туман рассеялся. Ветви старого дерева алели в лучах восходящего
солнца. Над головами воинов летела стая птиц.
- Священные вороны!
Верховный жрец, облачившись в воинские доспехи, прошел в алтарь.
Нобунага сел на циновку. Жрец принес кувшинчик сакэ на маленьком
деревянном подносе и налил его в чашечку из неглазурованной глины.
Нобунага, выпив ритуальное сакэ, хлопнул в ладоши и начал молиться.
Воины, низко склонив головы и закрыв глаза, тоже молились, чтобы
их души превратились в зеркала, отражающие лики богов.
Когда Нобунага вышел из храма, его ждала добрая тысяча воинов.
Он сел на коня у южных ворот. Нобунага примчался сюда галопом,
но из храма выезжал медленно, плавно раскачиваясь в седле. Он
сидел на коне в непривычной для мужчины позе, свесив обе ноги
на одну сторону, - так ездят наездницы в юбках в специально придуманном
для них женском седле.
Наступило утро, все жители Ацуты стояли у своих домов и на перекрестках,
наблюдая за тем, как армия отправляется на сражение.
Увидев во главе войска Нобунагу, они изумленно перешептывались.
- Значит, и вправду едут на бой!
- Не может быть!
- С его то войском против Имагавы!
Нобунага добрался от Киёсу до Ацуты одним броском, поэтому, устав
от галопа, ехал сидя "по женски" в седле, что то напевая
себе под нос.
Выйдя на развилку дорог за городом, войско внезапно остановилось.
Черный дым двумя столбами вздымался в небо с той стороны, где
находились крепости Марунэ и Васидзу. Нобунага помрачнел. Обе
крепости, вероятно, пали. Он глубоко вздохнул, а затем обратился
к воинам:
- Мы не поедем по прибрежной дороге. Сейчас время прилива, поэтому
пробраться там будет трудно. Двинемся по горной дороге к крепости
Тангэ. Приведи всех старост Ацуты, - приказал Нобунага одному
из самураев.
На поиски старост отправили воинов. Вскоре двоих привели к Нобунаге.
Он обратился к ним громко, чтобы слышали люди, стоявшие вдоль
дороги:
- Вам часто доводилось видеть меня, так что я для вас не в диковинку.
Сегодня обещаю показать вам нечто необычайное: голову с вычерненными
лаком зубами, голову князя Суруги. Это зрелище доступно только
тем, кто рожден в моей провинции Овари. Поднимитесь на холмы и
следите за ходом сражения!
Обойдите весь город и прикажите людям поднять над головами праздничные
флажки, как боевые знамена. Украсьте алыми и белыми лентами ветки
каждого дерева, особенно на холмах, запустите в небо побольше
воздушных змеев. Пусть враг думает, что нас много. Понятно?
Отъехав от Ацуты на половину ри, Нобунага обернулся и увидел над
городом множество знамен и воздушных змеев. Казалось, что в город
вошла большая армия из Киёсу.
Стояла жара, необычная для начала лета. Старики потом рассказывали,
что такой погоды они не помнили на своем веку. Солнце стояло высоко,
копыта лошадей топтали землю, десять дней не получавшую ни капли
дождя. Войско Нобунаги продвигалось вперед в клубах пыли.
"Жизнь или смерть!" - сжав поводья, Нобунага мчался
вперед. Воинам он мог сейчас казаться ослепительным Всадником
Смерти или Вестником Надежды на спасение. Вера в князя была настолько
сильна в войске, не ведающем исхода сражения, что все следовали
за предводителем без ропота и колебаний.
"Шаг за шагом на смерть", - беспрестанно повторял про
себя Токитиро. Захотелось бы ему сейчас сбежать, он не смог бы
этого сделать: воины двигались мощной волной, поэтому на мгновение
сбившегося с шага человека затоптали бы. Должность его невелика,
но он все же командовал тридцатью пешими воинами и не мог уклониться
от общей участи, пусть самой трагической.
"На смерть! На смерть!" - твердил Токитиро.
Скудного жалованья пеших воинов хватало лишь на то, чтобы их семьи
не умерли от голода. Отчаянное урчание их постоянно несытых желудков
отдавалось и в животе у Токитиро. Неужели люди готовы пожертвовать
жизнью? Токитиро вдруг осенило, что он служит безумцу. Он безраздельно
верил Нобунаге, когда поступил к нему на службу. И вот, кто казался
ему мудрым и могущественным, посылает своих воинов и Токитиро
на верную смерть. Токитиро вспомнил все, что мечтал совершить
в жизни, взгрустнул о матери, дожидающейся его в Накамуре.
|
